Фэндом: Weiss Kreuz
Рейтинг: R
Глава 4
читать- Ран, кто дал тебе право будить меня ни свет, ни заря? – недовольный голос дяди был на удивление холоден, что предвещало большие неприятности тем, кто беспокоит его по пустякам.
- Дядя, - красноволосый самурай почтительно поклонился. – Я требую расторгнуть помолвку Вашего внука и моей младшей сестры, - это были смелые слова, очень смелые.
- Требуешь? – брови седовласого главы Такано-гуми почти сошлись на переносице. – У тебя нет прав ничего требовать.
Ран хотел было что-то сказать, но дядя продолжил:
- Ты еще не понял? Пока я не решу, ты так и не станешь моим наследником окончательно. Еще не приняв бразды правления, а уже хочешь менять МОИ решения? – тяжелый взгляд сковывал движения, порождая в душе страх, первобытный страх потерять самого себя…
- Ая не выйдет замуж за того, кто…
- Что? За того, кто поимел ее? Тебе это не нравится? Ты не можешь простить моего внука за то, что он опередил тебя? Ты же не считаешь, в самом деле, что лишить девственности Аю должен был ты?
- Ая принадлежит мне! – вспылил самурай и тут же осекся.
Окончание тирады, которую он намеревался выдать Такано-сама, присохло к горлу. ТАК дядя не него ни разу не смотрел. Если свинцовую тяжесть Ран еще преодолевал, с трудом, но преодолевал, то против темного гипнотического взгляда устоять не мог. Словно кобра смотрит на свою жертву.… Отвлеченный мертвенным магнетизмом взгляда, Красноволосый не успел уловить легкого движения и.… Деревянный меч обжог болью его левое плечо, но на этом Такано-сама и не думал останавливаться. Молниеносный удар с разворота подсек колени племянника и тут же, не давая ни опомниться, ни попробовать защититься, нанес удар сверху, целясь в спину. Удар обжег своей жестокостью.
- Ты все еще не достаточно силен, Ран, - усмешка и презрительное снисхождение в голосе старика ранили сильнее, чем саднящая боль, - с тобой даже Кен справился бы. Запомни, пока ты не сможешь отразить все мои удары – не смей заявлять мне, что требуешь что-то изменить. Считай, что это был мой тебе урок.
Самурай поднялся с колен, его ощутимо пошатывало. Старик знал, как и куда бить, чтобы причинить ужасающую боль. Каких же титанических усилий ему стоило сделать короткий поклон. Хвала всем духам, что на этот раз дядя ничего ему не сломал!
- Благодарю за урок, сенсей. Я запомню ваши слова.
Только не согнись. Только не согнись.… Тут идти-то всего пара шагов. Это всего одно лишнее усилие на шаги и еще одно на то, чтобы закрыть дверь. Нет, если сейчас старик увидит его слабость, то боль может стать еще сильнее. Нельзя давать повод.… Нельзя.
* * *
После этого случая в комнате дяди, Ран возненавидел старика еще больше. Он не привык, когда его избивают как малолетнего ребенка, как какого-то новичка, который даже оружие в руках никогда не держал! Это было унизительно вдвойне, поскольку красноволосый не мог ничего противопоставить могуществу и влиянию Такано-сама. Людям не стоит доверять, даже самым близким родственникам.… Только сестре.
При воспоминании об Ае Ран напрягся. Перед его глазами вновь встала та картина, где головка его маленькой принцессы мирно лежала на плече Кена, на обнаженном плече Кена. Как ни горько было осознавать это, но невинность его сестры забрал именно этот дефективный. Мозг отказывался фиксировать тот факт, что сестра никогда не смотрела на него иначе, чем на брата, она видела в нем исключительно защитника, но не будущего любовника. Возможно, где-то на задворках сознания, одержимый желанием Ран и понимал, что Ая никогда не посмотрит на него иначе, но мысль эта почему-то не фиксировалась, успешно затеняемая намного более важными эмоциями. Скажи Ая ему в открытую о своей антипатии он и тогда бы не услышал, не услышал, потому что не хотел слышать…
* * *
…Катана со свистом рассекла воздух. Высекая искры, когтистая перчатка Кена приняла на себя всю мощь этого удара. Второй рукой шатен попытался нанести ответный удар, но не смог – соперник ловко увернулся, но ему так и не удалось высвободить меч из цепкого захвата.
«А парень-то не так прост, - пронеслось в голове самурая, - хотя это даже к лучшем, не люблю легких поединков»
Возможно, это была единственная положительная мысль в отношении внука Такано-сама, единственный момент в жизнях обоих молодых людей, когда оба наслаждались присутствием друг друга, единственный миг, когда они посмотрели друг на друга с уважением. Кен не мог не оценить мастерства своего соперника, Ран не мог не признать силы того, кого он ненавидел. Теперь, лишь на время этого сражения, враги стали противниками. Для них перестал существовать реальный мир. Упоение битвы с головой поглотило их.
С ухмылкой ему не свойственной, Кен играючи сделал обманный выпад, якобы стремясь нанести удар в не защищенный бок. Ран вновь увернулся, и-таки смог высвободить клинок. Кто бы мог сейчас узнать в этом тонком искусном бойце тщедушного, больного неизлечимой болезнью, одинокого наследника, лишенного всяческих прав? Нет, в этом теле было много сил, которые копились и сейчас взорвались адреналиновым привкусом. Бангаки не самое удобное оружие, да и что они могут против «королевы мечей»? Так думали многие, но именно Рану была предоставлена возможность убедиться в том, что мастер этого оружия опасен не чуть не меньше чем равный по силе и умениям противник с такой же катаной в руках. Бангаки легкое оружие (полно те! Да оружие ли они вообще!), они позволяют своему хозяину двигаться быстрее, тогда как катана меч рубящего типа и абсолютно не подходит для последовательных атак основанных на маневренности.… Почему-то только сейчас подобные мысли рождаются в голове, выводя из душевного равновесия красноволосого самурая, хотя тот вулкан эмоций никак не проявлялся внешне.
- Прошу вас, хватит, - лепетание Аи потонуло в лязге металла. Она уже не просила, не кричала – она плакала, плакала так, как плачут уже сорвавшие голос дети, что потерли последнюю надежду. Так плачут те, кто просто боится признать очевидную в своей жестокости истину.
Слезы бежали по щекам, оставляя влажные дорожки. Глаза, ясные, всегда улыбающиеся глаза, теперь были красными и влажными, но, увлеченные дракой, жених и брат не замечали этого, хотя в другой ситуации свернули горы, лишь бы Ая улыбнулась.
- Ран! Ты можешь поранить Кена! – пыталась воззвать к сознательности обоих девушка.
Ни какой реакции. Бангаки Кена вновь рубанули воздух впустую, хотя еще мгновение назад на этом самом месте стоял его противник. Это было страшно и захватывающе одновременно. Ая никогда не подозревала в нем подобной скорости. Его карие глаза сверкали лихорадочным блеском одержимости. Неужели он и в самом деле ТАК ненавидит ее Рана?
- Мы с твои братом как вода и масло – никогда не сможем найти общий язык, - вспомнился ей его ответ, когда она спросила о причине их взаимной антипатии… и только сейчас у Аи открылись глаза.
«Я не хочу, чтобы вы были врагами… - повторяла она раз за разом, словно читала заклинание. – Не нужно драк, не нужно ненависти…» - а слезы все катились по щекам, но те о ком она плакала не видели их.
* * *
Ран взмахнул катаной и понял, что это, возможно, его последний удар, поскольку сил у него больше не оставалось – гарда уже оттягивала руки. Сколько они так сражались, не нанеся друг другу ни единой раны? Час? Два? Три? Сколько? Хотя вряд ли так долго вообще возможно. Надо признать, что неженка-наследник кое-что представляет из себя как боец и не понаслышке знает о том, что такое хорошая драка. Но и он не робот, чтобы махать своими когтями вечно видно же, что он устал: челка прилипла ко лбу, кончики волос потемнели от пота, рубашка облепила тело, перекрутившись на талии, руки едва заметно подрагивали и колени надламывались. Опытный воин всегда увидит, когда его противник устает, но усталость не помешает Кену нанести еще град ударов ураганной силы, о чем красноречиво свидетельствовал горящий взор, прожигающий насквозь, выжигающий все чувства кроме панического страха за собственную жизнь. Будь ты хоть трижды наследник, Ран, но безжалостная сталь бангаков вспорет тебе брюхо, пусть это будет его первое убийство, но он убьет без колебаний – ты же никогда ему не нравился, ты всегда забирал у него все то, что по праву должно было стать его. Нет, Кен никогда не отступит и страх его не остановит.
«Как бы гордился им сейчас старик», - промелькнула мысль в голове красноволосого.
Мышцы скрутила боль, когда самурай занес катану над головой, и предательски дрогнули – оружие стало выскальзывать из онемевших пальцев. Судорога. Как же не вовремя!
Торжество вспыхнуло в карих глазах стоящего напротив. Руки сжались в кулаки. Стальные когти ярко сверкнули, выскакивая из паз на полную длину. Неужели ему так и суждено погибнуть с этими корявыми загогулинами в животе? Можно, конечно, попробовать увернуться, но это вряд ли поможет. Единственный путь к спасению это бросить катану.… Бросить катану? Никогда! Меч часть его самого, да он лучше руку себе отсечет!
Тем временем Кен прыгнул. Смертельно сверкнули четыре стальных молнии. Острая боль вгрызлась в правую руку. Щенок! Тварь дефективная! Бангаки вспороли ему руку от плеча до запястья, содрав мясо почти до кости.… Кровь хлынула фонтаном, заливая пол. Меч все-таки выпал из скользкой руки. Это конец, да, это конец. Прости, Ая, я так и не смог защитить тебя от этого больного монстра… Колени подкосились, и самурай мешком рухнул на пол.
А «монстр» тем временем занес руку для нового удара. Ему было все равно, что перед ним раненый противник. Кена пьянил запах крови, щекочущий ноздри, ударяющий в голову сильнее, чем игристое шампанское. На глаза словно упала алая пелена и мысль об убийстве, первом убийстве, не казалась чем-то кощунственным. Наоборот, почему-то от этого кровь просто закипала, адреналин с удвоенной силой бился в венах, сердце стучало как сумасшедшее, а чей-то голос нашептывал: «Давай же. Он все равно умрет. Добей его. Он стоит между тобой и властью. Он хочет забрать Аю». Последний довод стал решающим и Кен замахнулся…
Ран прикрыл глаза. Вот и все. Тот, кого ты ненавидишь, оборвет твою никчемную жизнь. Когти целились ему в горло. Может, стоит закрыть глаза?.. Ну нет, он примет эту нелепую смерть с честью, достойную истинного воина.… И тут… нежный аромат Аи… ее упругая грудь.… В затуманенное болью и потерей крови сознание все же смогло найти в себе силы, чтобы увидеть как его маленькая сестренка обхватила его, закрывая собой.
…Ая не смогла заставить себя остаться на месте. Ран… Они-сан… Кен, пожалуйста, ты же не убийца. Нет! Девушка обхватила голову брата руками. Не смотри, Ран, не смотри! Не надо!.. И адская боль…
* * *
Мерное пиканье приборов. Солнечный свет бьет прямо в большое окно с раскрытыми жалюзями. На прикроватном столике стоит ваза со свежими цветами, чей благоуханный аромат окружает кровать.… А на кровати лежит девушка. Ее смешные косички перекинуты на грудь, прозрачная кислородная маска запотевает в такт дыханию. Ручки с тонкими запястьями вытянуты вдоль тела и кажутся такими неестественно бледными на фоне этих больничных простыней. Такая хрупкая, такая юная, такая одинокая. Прости меня, принцесса, я не знал, что творю.… Поверь, ты дорога мне, ты лучик солнца в моем мире, полном отчаяния и одиночества. Как же я так, принцесса? Я не понимаю, что такое случилось со мной. Неужели я так похож на того, кого так ненавижу? Принцесса, я же не такой, веришь? Скажи, ты веришь, что я не убийца? Мне плевать на то, что говорят, на то, как на меня смотрят, главное, чтобы ты не стала смотреть на меня иначе. Принцесса... Скажи мне, принцесса, скажи мне хоть что-нибудь!
Кен стоял на коленях, прижимая к губам бледную ладошку Аи. Никто не позволял ему заходить в палату, ему вообще не позволили выйти из комнаты, когда «скорая» увезла Рана и его сестру в больницу. Дед самолично явился к главврачу и дал тому такую астрономическую взятку, что тот пообещал вообще не распространяться о характере ран богатых детишек, особенно в полиции. А еще старик приказал любыми способами не пускать внука к невесте.
Когда почти не дышащая Ая безвольно повисла на стремительно теряющем кровь брате, Кен очнулся. К нему вернулось трезвое понимание реальности, и эта реальность едва не свела его с ума. Он не стал убийцей, но как же близок был к этому. Кровь окрасила когти и разлилась по полу. Ран здоровой рукой, забыв о страшном ранении, убаюкивал сестру, что-то шепча той на ухо, но стоило Кену податься к ним, как лезвие катаны блеснуло рядом с его шей.
- Не приближайся, Хидака, - меч подрагивал в его увеченной руке, отчего кровь еще сильнее хлестала из раны, раны, которую самураю нанес он.
- Но Ая… она… - попытался было что-то сказать юноша, но тут прибыли врачи и двое телохранителей увели его в комнату.
- Доволен? – дед не заставил себя долго ждать.
- Убирайся, старик, - вяло огрызнулся внук
- Запомни, Кен, я не позволю вам видеться.
- Попробуй, - с вызовом вздернул острый подбородок парень.
Такано-сама, сузил глаза и наотмашь ударил Кена по лицу, отчего тот рухнул на мягкий ковер. Ненависть в его взгляде сказала о многом.
- Ты - как и твой отец! Ты тоже пытаешься бороться со мной! Запомни, щенок, я найду способ, как сломать тебя. Я сломал Рана, я сломал твою шлюху-мать – я сломаю и тебя!
- Не смей трогать мою мать!
- А ты все еще веришь, что твоя мать безгрешна?! Да твоя мамаша подсела на наркотики и сдохла от передозировки в какой-то занюханной канаве!
Кен щелкнул окровавленными лезвиями и нанес молниеносный удар, взвиваясь с пола, словно змея. Дед увернулся и заломил ему руку.
- Ты еще не знаешь насколько опасно тягаться со мной, - прошипел он ему на ухо, нанося второй удар в солнечное сплетение и отпуская обмякшее тело. – Аю ты больше не увидишь, - дверь за его спиной захлопнулась, словно свинцовая крышка гроба…
…Но Кен не смог не увидеть ее. Вопреки всему он все же поехал в больницу, угнав машину из гаража, он проскользнул мимо «шестерок» клана, он самостоятельно нашел палату невесты, каждый раз опасаясь встретиться с Раном, хотя с его ранением он должен сейчас лежать на переливании крови.
Всю свою жизнь он провел в безопасном пространстве своей комнаты, покидая ее только по особым случаям, а так за ним постоянно кто-то следил, проверяя вовремя ли мальчик принял то или иное лекарство, или же показался нужному специалисту. Всю свою сознательную жизнь он только и делал, что лечился, пачками поглощая всякие витамины и микроэлементы, помогающие его организму. До того, как Ая вошла в его жизнь, ему не было необходимости задумываться – он просто плыл по течению.
- Убирайся… - голос был тихим, но твердым. Почему он не услышал, как открылась дверь?
- Ран, я… - впервые за многие годы Кен так и не нашел что сказать, а посмотреть в глаза врагу почему-то на хватило духу.
- Я сказал: «Убирайся», - намного жестче повторил брат лежавшей на постели девушки, хотя не было в этом голосе ни боли, ни ненависти, только какая-то странная пустота и усталая холодность.
Не помня себя от отчаяния, Кен развернулся, выпустив руку Аи. Ран стоял в дверях, слегка опираясь на косяк, его правая рука была туго перевязана, а в лицо выглядело неестественно бледно. Ненависть вспыхнула с новой силой. С новой силой Кен возненавидел эти его алые волосы, эту его манеру держаться, эту возможность получать раны. Холодный и спокойный, как всегда, без единого дефекта – истинный босс. Собственная никчемность рядом с самураем почему-то ощущалась настолько сильно, что служила катализатором. Пока рядом была Ая, все это уходило на второй план, но теперь…
С трудом сдержавшись, внук босса прошел мимо Рана, словно невзначай, толкнув его локтем под больную руку и мысленно пожелав сопернику сдохнуть от гангрены.
* * *
Ран придвинул стул к изголовью кровати сестры и сел, взяв Аю за руку. Теперь, когда Хидака больше не стоит между ними все станет как прежде. Сестренка вновь будет рядом и ей не придется больше тратить свое драгоценное время на жалость к этому инвалиду.… Она вновь будет дарить улыбки лишь ему одному, ее смех будет звучать только для него.… Аловолосый мечтал об этом…
* * *
Кен пулей вылетел из больницы. Его душили ярость и отчаяние. Глаза как-то странно щипало, но они оставались абсолютно сухими. Что ж, Ран прав, ему не место рядом с его сестрой – доброй и нежной Аей-тян. Ему вообще нет места нигде. Постоянное заточение и прием лекарств сделали его тело слабым: кожа почти не знала загара, глаза казались огромными на бледном лице, а само тело тонким и хрупким, словно сухой прутик.
А как же она? Вдруг подумалось ему. Что бы сделало ее счастливой? Если он исчезнет или останется? Что принесет ей его близость? У нее есть брат, он будет надежной защитой для наивной девушки.… Какое же место сам Кен занимал в ее жизни? Кем он был для нее? Ответ был прост до отчаяния: он был только обузой.
* * *
Визг тормозов. Глухой удар. Звон разбившегося, нет, скорее лопнувшего, стекла. Падение. Мгновенная вспышка боли обжигает сознание. Что-то теплое и неприятно-липкое медленно ползет по виску, теряясь в волосах. И последнее что он видит, прежде чем абсолютный саван черноты поглотит его, – два золотых, как у волка, глаза. Щека ощущает легкое прикосновение.
- Помогите…
Конец четвертой главы.
Продолжение следует…