Брось вызов судьбе - пусть подавится. (С) NN.
Когда-то в прошлом году, я поместила начало этой истории, теперь же выкладываю ее полностью 
Случайность.
читать дальшеСлучилось это в одной стране, название которой уже и не вспомниться за давностью лет. Известно было только, что это была небольшая страна с красивой природой и добрыми жителями. А сколько чудес в ней! Часто можно было встретить пригревшихся под теплыми лучами добрейших феечек; прекрасных принцесс, чьи улыбки расцвечивали небеса звездами-феерверками; благородные принцы так и рвались кого-нибудь спасти; а верные слову чести рыцари многократно побеждали жутких монстров (драконов и грифонов, которые в изобилии водились в здешних пещерах); а вот единорогов вообще разводили как лошадей…
Ну что? Поверили?.. Нет?.. Эка жалость. Хорошо-хорошо, каюсь, ну приврала я чуток, что сразу кулаки скручивать!..
Вообще-то, если быть до конца честной, то принцесса в этой стране была всего одна, да и та уже как полгода помолвлена с единственным на всю страну принцем. Обе венценосные особы не отличались ни внешностью, ни манерами (то есть вообще таковых вредных привычек не имели, как и все уважающие себя правители). Драконов и прочих тварей магически-необычного происхождения не было и в помине веков уж пять (если быть совсем точной, то почти шесть, так как последнее упоминание… но об этом как-нибудь в другой раз). Благородные рыцари, за неимением выше упомянутых тварей, растеряли все свое благородство (которым, как известно, хлеб не намажешь и брюхо не набьешь) и подались на вольнонаемные хлеба в различные армии или подрабатывали телохранительством. Феечки были на редкость капризными и, повинуясь столь же придирчивой, как и они сами Мадмуазель Моде, требовали от собственных же просителей ТАКОГО, что те предпочитали жить по принципу: «Человек сам кузнец своего счастья». Что касается простых людей, так эти «недалекие существа» (все вопросы к сказавшим это феям, у которых сейчас в моде изображать из себя этаких бессмертных эфирных барышень) отнюдь не отличались гипертрофированным альтруизмом, но и законченными эгоистами не были: так, люди как люди – таких везде, в каждой стране немало.
Но, как известно, герои выходят именно из простого народа. Вот и герой этого повествования был обычным крестьянином. Ну хорошо, не обычным, хотя необычность эта заключалась в таланте нашего героя, да не в одном, а целых в двух. Первый талант, как говориться, был от Бога: парень умел прекрасно рисовать, чем и зарабатывал себе на жизнь, малюя портреты, пейзажи, расписывая стены и ставни. Второй же талант… хмм… можно сказать, что и тут без божественной воли не обошлось, хотя кто этих богов разберет.… Парень, как никто другой из гордого племени Адама, мог найти на свою голову неприятности или того хуже – случайности (!).
«Случайности?» - наверняка переспросите вы (ну хорошо, не все переспросят, но я ведь буду не я, если не поступлю по-своему).
«Разумеется, случайности», - с гордостью отзовусь я. Ну представьте себе: хорошо написанная картина, заказчик доволен, деньги получены и все просто отлично, НО... тут выясняется, что картина сдана не тому заказчику и деньги получены не справедливо.… И вот таких случайностей тьма-тьмущая (хотя пока никто не жаловался, а сам художник в расчет не берется. Творческие личности вообще в расчет не берутся... никем и никогда). Хотя это так, лирическое отступление, ведущее нас основной тропой к самому повествованию.
Но какой же герой без любви! Ведь ни одна сказка без этого не обходится!.. Жила в этой самой деревне прекрасная девушка с невероятно голубыми глазами и длинными волосами цвета расплавленного золота. Так и звали девицу – Златовласка (отчего не известно, может, родители особыми умственными способностями не отличались). И как водиться во всех приличных сказках, наш герой (звали его, кстати, Алани) был выше, чем по уши, влюблен в сию красавицу. Да, был влюблен, но не только он один. Златовласка пленила своим очарованием не только художника, но и все мужское население деревни (хотя, какая же это деревня, скорее небольшой городок) от девяти до девяноста девяти (поговаривают, что одному из влюбленных в Златовласку было, как минимум, сто двадцать лет, но мало ли что люди напридумывать могут). А девушка, милая и добрая со всеми, ни разу не нагрубила никому. Ох, и красавица, и приданное богатое! Вот только женихов охочих до ее руки было мало, а то и не было совсем. Почему?.. Да вот…
...Лет пятнадцать назад, когда последние стычки с войсками соседнего государства окончились вместе с потоком обездоленных чужестранцев, в городок занесло мальчика с иссиня-черными волосами и смуглой кожей. Лет десять парнишке тогда исполнилось, а уже тогда красивым был, вот только никто и приближаться к нему не хотел, поскольку.… Вы его глаза видели?.. Нет?.. А вы всмотритесь – таких бледнющих глаз вы ни у одного человека не увидите. Почему?.. Был этот мальчонка из племени чернокнижников, которые всех себя магии посвящали. Уже и гнать его хотели, да сжалилась над ребенком одна вдова с двухлетней дочуркой и приютила пришлого. Вот так и остался чужак в городке. К нему со временем привыкли, только он никого близко к себе не подпускал кроме приемной матери и сестры названной.… Прошло еще немного времени, и Зов стал сильнее. Магия вновь призвала своего единокровного сына.
С тех пор вот и появился у Златовласки старший брат, которого до икоты боялись все женихи – единственное препятствие на пути к браку. И до того не были они похожи, как ночь новолуния не походит на яркий полдень.
Что-то я от темы отклонилась. Вернемся к нашему Алани.
…Вот прошел по городку упорный слух, что подыскала Златовласка себе жениха, достойного парня: умного, смелого, на все руки мастера. И (о чудо!) сам брат ей добро дал. С тех пор погрузился город в уныние. Еще бы не унывать – самую красивую красавицу в другой город увезут, и кольцо на палец наденут. Многие уже и смирились, да вот только герой наш ни в какую…
- - -
- Чего пришел? – раскуривая резную вишневую трубку, местная знахарка вольготно расположилась на широкой лавке. Да и с какой стати ей горевать?!
- Жениться хочу… - прямо с порога, набрав побольше воздуха в легкие, выпалил Алани.
- Да что ты говоришь? – ехидно прищурилась травница, подаваясь вперед. Ага, кажется, клиент новый пришел. – Ты уж извини, но от такой напасти травами не лечат. Да и старовата я для тебя.
- Да не о вас я! – румянец ярко вспыхнул на бледных щеках художника.
- А чего тогда приперся?
Алани опять замялся.
- Стоп! Не говори! Дай, угадаю… - знахарка вдвое усиленнее запыхтела ароматным дымом, окутав себя сероватым облаком.
Парень замер, даже, кажется, старался не дышать (еще бы табак он с детства не переносил).
- Вижу я девицу с волосами, словно солнце полуденное. Вижу красоту ее неописуемую. Вижу чувства в сердце твоем. Вижу кольцо золотое!.. – как можно более проникновенно стала декламировать старуха.
- Откуда вы знаете?! – удивился Алани.
- Ты чего думаешь, один такой умный был? Да ко мне почти все мужики с городка ходили! Кто яд купил, что приворотное зелье, кто лекарств забывательных всяких.
- Да? – явно разочарованно протянул гость. – И как? Помогло им?
- Ну, яды я разбавила (поносом помучаются, чтоб впредь неповадно было), забывательности всякие двойным градусом снабдила (чаще приходить будут), а вместо зелий приворотных воду подкрасила (что я дура – на старости лет себе братца Златовласки во враги наживать?).
- А мне бы чего подейственней, чтоб наверняка.
- Совсем вы, парни, на этой девице съехали. Вместо того чтобы придти да посвататься, легче к старой женщине с неприличными предложениями пристать: поколдуй, мол, сделай милость.
- Но вы же всемогущая!
- Это я-то всемогущая?! Милок, да я только знахарка, а не ведьма! Вон Клавис это маг, да не просто маг, а сильнейший из многих! Он над своей сестрой трясется так, что и дракон бы не подлетел.
- Кто? Что за дрк…
- Дракон. Это ящерица такая огромная такая была, уж очень красавиц красть любила, только вот для чего они ей, ума не приложу.
- Ну помогите вы мне…
- Хорошо, знаю я одно колдовство… принеси мне к следующей ночи ее волосок, должно помочь…
- Волосок? Да как я его достану?!
- Хочешь жениться – достанешь, нет – твои проблемы. Так принесешь?
- Принесу. Хоть целый локон!
- С ума сошел? Ты не думай даже – зачем тебе лысая невеста?
- - -
Вот такая была местная ведьма. Но, как правильно она же сама и отметила, колдовской силой не владела, ведь тут как: это или есть или нет. Так вот как раз у нее-то и не было. Зато умела эта почтенная женщина прекрасно разбираться в травах, а какие настойки готовила (к ней же очереди выстраивались из жаждущих «подлечиться» этими самыми градусными настойками). Ну и благоприобретенные профессиональные черты характера имели место быть, как то вредность, прижимистость и любовь к шуткам с налетом черного юморка. Ну вы от нее самой слышали все, что она вытворяла с последними клиентами. Так вот настала очередь Алани. Было в памяти у знахарки одно зклинаньице называемое «Да пробудиться ответное чувство», его стоило начитывать над волосом (ОДНИМ волосом) «жертвы» и влюбленного в нее субъекта в полночь, когда и луна еще полная. Давно знакомой нашей хотелось опробовать это, хоть ради эксперимента, ведь тут даже магии не надо: любишь кого-то по-настоящему, лунный свет соединит ваши сердца, нет – твои проблемы. И вот тут приходит этот юноша, очередной соискатель чуда, которого предоставить фирма не может.… И отказаться бы, да уж больно милый проситель явился, а родился б девицей – сто очков вперед дал бы этой Златовласке.
«Да черт со всем этим – попробую! – решила травница. – Хуже не будет».
Ох, знала бы она чего такого решила.… Читать-то до конца надо. Ведь сколько раз твердили миру: читайте даже самый мелкий шрифт! Написано же (мелко внизу листа): «Лунный свет, отразившись от локона, вольется в сердце и душу чаруемого(ой), откуда, в свою очередь, вернется к тому, кроводаннику(це). Луна свяжет души их навечно ответным чувством. Разрешения ни у чаруемого(ой), ни у кроводанника(цы) не спрашивается».
- - -
- Я принес! – словно ураган ворвался Алани в домишко знахарки пред самым заходом солнца. – Я принес! – теперь он энергично тряс кулаком перед самым носом старухи.
- Ты это полегче! – предупредила та, отодвигая свой нюхательный рецептор чуть дальше от такой настойчивой конечности, коея, впрочем, тут же последовала за ним. – Я женщина старая, мне нервничать противопоказано и вообще не маши у меня перед носом.
- Я принес ее волос, - на слове «ее» голос гостя радостно дрогнул, так говорят о чем-то священном, пред чем нельзя не благоговеть.
- И как же ты достал это? Вырвал из косы? – ехидно поинтересовалась до нельзя заинтересованная, в собственном эксперименте травница, напрочь игнорирующая все свои тревожные предчувствия и дельные предупреждения.
- Да что вы такое говорите! – даже обиделся Алани. – Одна моя знакомая работает горничной в ее доме, вот я и попросил по дружбе… - жаркий румянец вспыхнул на его щеках.
- Ого, да наш местный гениальный художник не так целомудрен, как многие полагали, - аж присвистнула знахарка, еще бы не свистеть, если в доме Клависа и его сестры работала всего одна горничная и была она отнюдь не девицей скромного воспитания. Правда, как кошка была влюблена в брата своей госпожи, но как не крутила собственное обаяние на всю катушку тот в ее сторону даже не смотрел.
- Да разговор же совсем не обо мне, а о деле! – румянец теперь алел везде, куда доставал взгляд... чего он так засмущался? Можно подумать то, что он сделал что-то из ряда вон. Да знахарка в молодости и не такие коленца с моралью выкидывала!
- До дела еще добрый час, так что пока давай, помоги мне кое в чем…
- - -
Бархат только на ощупь мягкий, если им завязать глаза, то вполне ощутимое покалывание уже через пару минут перерастет в чешущееся раздражение. И не важно, какой стороной вам завязали глаза.
- Сними этот кошмар с меня! – взвыл дурным голосом молодой человек, отчаянно царапая ногтями повязку, но связанные (и от того онемевшие) кисти рук (а, соответственно, и сами пальцы) слушались своего хозяина плохо, если слушались вообще.
Ответа не было. Она вообще не любила трепать языком без повода. Она?.. Да-да, именно «она», правда, это следует произносить с большой буквы, так как имени ее все равно никто не знал. Девушка приходила и уходила, неизменно забирая кого-нибудь с собой. И поэтому её боялись все…
Поговаривали, что на самом деле не так уж и плохо когда тебя забирает именно эта черноволосая красавица с белыми глазами. Почему? Ну, некоторые считали, что она посланница небесного гарема самой прекраснейшей богини, богини Любви; некоторые, что она просто крадет мужчин для себя (кажется, уже упоминалось, что она отнюдь не дурна собой). Конечно же, существовали и другие мнения. Так ходили слухи, что Она сама Смерть, и избранные уже не вернуться живыми. Или бытовало мнение, что это Сирена выходит из Морской пучины и собирает души для своего нового ожерелья (а, как известно, душа ушедшего из жизни в морской пучине превращается в самую красивую и большую жемчужину, которые так часто находят рядом с разбитыми кораблями).
Кто бы не была эта таинственная девушка в черном, и с черными же волосами, ее прихода страшились все.… Хотя, впрочем, я повторяюсь.
Вообще-то не так страшен черт, как его малюют. И хвати у кого-нибудь духу проследить за ней, то уже за ближайшим поворотом секрет незнакомки был бы раскрыт. «Красавица» вылезет из платья, под которым удобный дорожный камзол (от чего сразу как-то изменится ее фигура), что-то побормочет себе под нос (глаза тут же перестанут быть пустыми и белыми), проведет рукой по волосам и они просто укоротятся примерно на половину (вместо колен будет доставать только до лопаток) и, чертыхнувшись от всей души, толкнет очередную «неприкаянную душу» в карету.
Кто же эта таинственная «Она». Если скажу, вы не поверите. Сказать?.. Ну, пеняйте на себя.…
Знакомьтесь. О нем уже упоминалось. Да-да вы не ошиблись это именно ОН, а не та таинственная ОНА, страх и ужас одного портового городка. И имя ему Клавис, старший брат красавицы Златовласки. Но зачем же ему похищать людей, спросите вы. Дык, ему это и не надо. Просто местный полк испытывает острый недостаток в рекрутах вот и вербует колдун дееспособных мужчин, в пределах разумного, конечно, на славную ратную службу.
- Ты знаешь куда его везти, - бросает черноволосый красавец кучеру и растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь легкий запах дождя.
И так каждый месяц.
Странные все же эти люди, будь кто из них поумнее, давно бы уже понял, что не спроста черноволосая красотка с пустыми глазами приходит так регулярно. Неужели эти олухи царя небесного больше склонны верить своим же домыслам, нежели просто проследить? Разумеется, слежка была бы бесполезна, но пара любопытствующих «прохожих» внесла бы хоть какое-то разнообразие в эту скучную работу.
…Аромат дождя, пронизанный летним солнцем и трепетом юной зелени сгустился вокруг. Раздалось нечто похожее на «Пуф!» и вот вокруг него вновь привычная глазу обстановка лаборатории. Теперь можно позволить себе устало опуститься в кресло, выпустив из легких остатки воздуха из того портового городка, где к соли примешивались повышенная влажность, «аромат» гниющих водорослей, душок с (работающих круглосуточно) рыбных рынков и тот непередаваемый запашок кошачьей шерсти, который отнюдь не чужд на свалке, где много тухлой рыбы, выброшенной за ненадобностью. Тонкое обоняние волшебника не могло выносить всего этого «букета» долгое время.
Конечно же, можно было и вовсе не браться за подобное дело. Но сидеть дома в ночь Полнолуния для Клависа было равносильно самоубийству. Бледный диск луны, зависающий на чернильном небе в обрамлении мириадов алмазных пылинок-звезд навивал смертельную тоску на гордого чернокнижника. А тоска штука опасная, если ее как-то не заглушать. И в родном доме теперь не будет от нее спасения. Малышка Златовласка уже выросла и теперь совсем скоро ее увезет в свой дом будущий муж. Нет, Клавис был только рад за названную сестру. И пусть в деревне поговаривали, что он колдун бережет девушку для себя (мало ли что люди любят приврать после пары другой кружек горячащего кровь грога), но черноволосый всегда желал ей только добра.
Вот и сейчас, вспомнив о сестре, он на уровне инстинкта потянулся к ней своей магией, проверяя цел ли магический ореол, которым он ее окружил от всяческого дилетантского шаманизма полоумных знахарок (такие чары раз в десять опаснее самого разрушительного проклятья, насланного могучим магом). Нет, все в порядке, девушка мирно спит в своей комнате.… А луна сегодня такая яркая, что даже глаза слепит…
- - -
- Так, все готово… - ведьма в последний раз что-то пошептала над котелком, в котором золотым пламенем вспыхнул заветный волос.
Измученный Алани медленно съехал по стенке, совершенно не замечая того, что на его голове уютно устроился огромный паук, хотя еще с детства не испытывал к этим длиннолапым и мохнатым монстрам особо сильной любви.
От чего же так измучился наш герой? Да совсем из-за пустяков! Ему всего-то пришлось перетаскать в маленьком домишке все. Что только двигалось («Устала я от однообразной обстановки», - прокряхтела старушка, картинно хватаясь за первую же попавшуюся вещь и надрывно кряхтя). Например, кровать из мореного дуба ему пришлось перетаскивать туда-сюда раз пять, стол, стулья и здоровенный чугунный котел раз десять, всякую мелочь вроде кухонной утвари раз по тридцать, а вязанки-пучки не менее тысячи.
И вот теперь мечтал несчастный влюбленный только об одном – поскорее вернуться домой, и лечь спать. Но когда до слуха его долетела заветная фраза про полную готовность, усталость была забыта, и вновь взял верх тот романтический бред, что витает в голове каждого влюбленного.
- Наложила я на кралю твою заклятье, теперь вот только пару капелек крови капнем, и можешь домой пойти.
- Крови? Про нее вы ничего не говорили! – вздрогнул впечатлительный парень.
- Да надо-то всего пальчик уколоть тебе, эка невидаль.
- Не буду я ничего себе колоть! Я к вам за помощью в любви пришел, а не смерть свою искать! – теперь наш герой готов был грудью на пушку броситься, но не отдать свое.
- Не истери, не девица перед драконом. Ты эту свою красавицу отбить хочешь? – напустилась на него знахарка.
- Хочу, - румянец смущенно окрасил бледные щеки, отчего художник совсем стал похож на чересчур мужественную девицу.
- И жениться на ней, видимо, хочешь?
- Хочу… - тихо-тихо согласился парень, отползая в сторону.
- И жить с ней душа в душу до скончания веков?
- Да, - на этом слове мальчик совсем уже оробел и протянул старушке дрожащую руку.
- Вот и умничка. Больно не будет, - ведьма старалась говорить ласково, но только лицо у нее было, как у начинающего маньяка-садиста и открыто говорило, что больно будет и еще как.
Только больно-то не было. Парень больше испугался. Ну чего больного в легком уколе пальца иголкой? Неприятно, слегка покалывает, но от такого не умрешь.
И вот две густые рубиново-красные капли упали на поверхность варева, всколыхнув мутноватое зелье. На мгновение что-то сверкнуло, как молния, и повалил густой пар. Белый, с сероватыми едкими пятнами, пар стал превращаться в туман, заволакия все в комнате, опутывая, дурманя.… И вот на уровне лица Алани эта едкая субстанция стала складываться в какой-то образ, но отчаянно слезившиеся глаза не позволили ничего увидеть; только длинные волосы – это все что он, даже не разглядел, а почувствовал на каком-то интуитивном уровне.
- Вот и славненько, - давясь кашлем, подвела итог знахарка, она и сама не ожидала, что у нее что-нибудь да получится. Оставалось только надеяться, что братец зачарованной еще долго ни о чем не догадается.
- - -
И вот настал тот самый трагический день, которого с содроганием в сердце ждали все мужчины маленького городка, а наш герой, так и вовсе сон потерял. Да и уснешь тут, когда нанюхаешься у ведьмы всякой пакости вперемешку с пылью. Но эти несколько часов, что прошли между завершением колдовства и восходом солнца, казалось, тянулись вечность, две вечности, три вечности! Влюбленный и радовался, и страшился встречи со своим идеалом. Радовался тому, что сейчас у них будет все хорошо, Златовласка увидит его и бросится на шею. «Я считала часы и минуты до нашей встречи, любимый!» - выкрикнет она, абсолютно не смущаясь тех, кто придет на ее свадьбу.
Но там, где есть радость всегда будет место и горю, и страху. Маленькая червоточинка сомнения, как тоненький буравчик, колупалась где-то на задворках сознания. А что если старуха обманула? Что если грозный брат его любимой заставит сестру выйти за того, кого он сам выбрал? А вдруг тот чужак, что приедет за Златовлаской окажется страшным тираном и деспотом?..
Разве под такие мысли уснешь? Да к тому же от того тумана, будь он неладен, глаза слезятся до сих пор!..
Но мы отвлеклись, так что давайте скорее развернем лошадок в нужную нам сторону. Кстати, о лошадках. Пара серых в яблоках скакунов, запряженных в резную карету, ворвались в спокойную жизнь городка.
Что это были за скакуны! Изящные, тонконогие, гривы их развивались словно мягчайший шелк, шкура лоснилась, а шаг! Как они четко вышагивали, как мерно стучали их подкованные копытца по булыжной мостовой, как гордо была изогнута тонкая шея. Невесомые, эфимерные, словно сошедшие с гравюр великих мастеров. Глядя на этих прекраснейших представителей лошадиного племени, даже человеку далекому от искусства, хотелось увековечить их красоту. А что уж говорить о нашем с вами герое! Несчастный впечатлительный художник! Его трясущиеся руки, с зажатым в них кусочком грифеля, уже летали над одной из страниц альбома. И вот на девственно чистом листе уже проявились небесные создания, несущие за собой столь же чудесную карету…
- Очень красиво… - раздался над ухом звонкий голосок, от которого сердце сжалось в приятной истоме.
Слова так и не смогли сорваться с языка. Вот оно Провидение. Она подошла к нему, она увидела его работу, вот теперь только встретятся их взгляды, и заклятье навеки свяжет их священными Узами Любви.
- Ты очень красиво рисуешь, Алани, - улыбка осветила ее милое личико, от чего сердце в груди несчастного влюбленного забилось как сумасшедшее. – Правда-правда. Вот и мне бы так же рисовать, тогда бы… - их глаза встретились, и что-то неуловимо изменилось в ее лице, в нем появилась та нежность влюбленной девушки, когда она видит того, кому подарила свое сердце.
И у художника как-то сразу екнуло в груди. Неужели.… Неужели вот оно счастье…
- Я считала часы и минуты до нашей встречи, любимый! – прошептали ее в раз побелевшие губы.
Это правда! Все как во сне! Теперь они будут жить долго и счастливо. Наш герой, окрыленный светом надежды, сделал глубокий вдох, чтобы хоть как-то умерить темп сердца.
Златовласка широко улыбнулась, словно осветив своей улыбкой все вокруг, сделала шаг вперед и… пронеслась мимо Алани. Недоуменный, слегка разочарованный молодой человек обернулся вслед любимой и стал свидетелем картины, раздробившей его сердце на миллионы осколков.
Его золотоволосый ангел (девушка, живущая в его мечтах, создание из его снов) счастливо утопала в объятиях широкоплечего детины, ростом выше двух метров. И если в той стране не знали сказки про Красавицу и Чудовище, то не знали ее ровно до этого самого момента. У влюбленных в девушку просто не укладывалось в голове как такая утонченная, миниатюрная, нежная, тонкая девушка могла хоть что-то найти в этом неуклюжем, громоздком, огромном животном.
Нет, читатели, вы не думайте, я, ваш покорный рассказчик, не настолько страдаю от всяческих подобных воспалений фантазии, поэтому стоит подробнее остановиться на личности этого Великого Воина С Севера, в чьих объятиях сейчас млела золотоволосая красавица.
Да, это действительно, очень высокий и сильный северянин, но он отнюдь не неуклюжий. Напротив, при его росте и мышечной массе он очень даже проворен. Длинная грива волос цвета спелых плодов каштана была тем единственным, что в нем считали красивым, на остальное смотрели с опаской, если не с ужасом. И первое, что видели, был уродливый шрам, рассекающий всю левую половину лица от брови, через глаз и до уголка губ. Пустой шар в левой глазнице часто был скрыт черной повязкой, но все равно все бежали от него. И вот, однажды, смертельно раненый предательским ударом в спину, он лежал на земле, понимая, что никто не придет ему на помощь. Он чувствовал как сила и жизнь вытекают из него вместе с кровью. Он одинокий, преданный, всеми забытый и глубоко несчастный. Тогда до его слуха долетел отчаянный крик о помощи. Кричала женщина, нет, скорее даже совсем юная девушка. Тогда-то благородный воин приказал себе встать и умереть в бою, спасая если не свою жизнь, то жизнь той несчастной незнакомки.
…Уже когда гигант очнулся, то увидел над собой склонившегося ангела с золотыми волосами. Глаза этого создания сияли тем светом, которого он никогда не видел в глазах других смертных дев. Ангел смотрела на него с безграничной любовью и благодарностью.
- Вы спасли мне жизнь, - прошептала тогда она; ее губы слегка дрожали, а к свету примешались слезы.
- Я счастлив был помочь, моя смерть не напрасна, - попытался улыбнуться воин.
- Нет! Вы не умираете! Мой брат помог вам! Не оставляйте меня… никогда.
…Так и возникло это чувство, светлое, чистое и непонятное другим, и пусть Воина считают «Чудовищем», и пусть многие будут пытаться спасти «Красавицу», но мы-то с вами знаем, кого на самом деле любит героиня сказки.
А теперь вернемся к нашему герою. Бедный мальчик с тоской смотрел на то, как его возлюбленная под руку с Монстром зашла в храм, как вышла из него еще более счастливой, как села в ту самую волшебную карету, запряженную парой волшебных скакунов. С ужасом Алани следил за тем, как могучий одноглазый воин одним прыжком вскочил в седло столь же могучего коня, что-то крикнул и скрылся в облаке пыли, навсегда увозя из города Златовласку.
- - -
Разбитое сердце, тупая боль, страх, ненависть и давящая пустота в душе. И только стоишь и смотришь на то, как на опушке леса оранжевые языки пламени сантиметр за сантиметром пожирают все твои картины, которые ты когда-либо рисовал, и которые еще никому не показывал. Вот твои детские рисунки, такие простейшие, такие ассиметрично-наивные, но уже дышащие тем семенем таланта, которое уже совсем скоро прорастет. А вот первый портрет Златовласки, на нем она еще совсем девочка с большими и сияющими глазами, сияющими в прямом смысле, ибо тогда Алани не смог изобразить их свет иначе. Более поздние портреты более реалистичны, но все так же кажется, что изображенная на них девушка слишком идеальна для того, чтобы быть живой .
Следующей партией, полетевшей в костер, стали пейзажи, наброски животных, просто красиво разлитая краска или же перерисованный лист. Ничего такого необычного, таким балуется каждый художник, когда чувствует потребность что-то создать, но понимает, что это будет просто нечто такое незначительное, просто маленький шажочек на пути к Совершенству.… И вот уже бумага жадно пожирается огнем, оставляющим позади только серый пепел и еще более тягостную пустоту, от которой только сосет под ложечкой.
И вот они самые последние его работы. Его Жемчужины, его гордость, то расстаться с чем ранее для него казалось просто не возможным. Но он сжигает и их. Да. Пусть все сгорит, пусть все станет пеплом, пусть все, что он так любил, будет уничтожено так же, как было уничтожено его сердце…
- Это ребячество… - тихим шелестящим звуком, почти сливающимся с голосами деревьев за твоей спиной, произносит кто-то.
- Ну и пусть, - упорствуешь ты, в тщетной попытке загнать глубоко внутрь те страдания, что раздирают тебя на части. А ведь вот так просто и гибнут таланты, такие же уязвимые как алмаз: твердый, но хрупкий камень.
- Это тяжело, но жизнь же на этом не кончается.
- Да что ты знаешь?!
- Многое.
- Что, например?
- Многое…
- Нет, ты ответь мне, ответь!
- Не кричи…
- Ведьма обманула меня…
- - -
Клавис равнодушно сжег очередной свиток с неудачным, по его мнению, заклинанием. В последнее время ему было просто феноменально скучно: названная сестра вышла замуж, и покинула его жизнь столь же прекрасной, как и появилась в ней; новых дел не предвиделось, да и не желательно бы, чтоб появлялись. Просто неприлично спокойно вокруг, а чернокнижнику хотелось действий, хоть какой-то работы, лишь бы избавиться от того странного предчувствия чего-то другого, нового… неизведанного.
В последнее время что-то не то происходило с холодным колдуном. Все чаще он ловил себя на мысли, что чувствует чью-то боль, чьи-то страдания, хотя эмпатия никогда им не изучалась и не признавалась как магический дар вообще. Попытки отследить эти эмоции не приносили никаких результатов.
- Я не сдамся, - словно любимое заклинание повторял он, все больше укрепляясь в желании найти этого неведанного ему эмпата.
И вот однажды боль и страх накрыли его с головой, и перед глазами встал образ ярко пылающего костра, в который чья-то тонкая рука бросала белые листы. На бумаге было что-то изображено, каждый раз разное, но Клавис не успевал разглядеть. Бумага сначала темнела желто-коричневыми пятнами, которые все наливались и наливались серым, пока, наконец, на их месте не появлялась дыра с аккуратно-округлыми краями. Это так красиво, когда бумага постепенно превращается лишь в горстку пепла, но почему-то сейчас любоваться этим не хотелось. Напротив, Клавис чувствовал, что тот, кто сейчас «скармливал» костру рисунки пытался убить если не свое тело, то свою душу.
- Это ребячество… - в тишине кабинета эти слова прозвучали необычайно громко.
- Ну и пусть, - упрямство, незнакомец упрямился, хотя, наверняка слезы текли по его щекам. Скорее всего, это мальчик, которому нет еще и пятнадцати.
- Это тяжело, но жизнь же на этом не кончается, - это была дежурная и заезженная фраза. И все-таки интересно, что у него случилось?
- Да что ты знаешь?!
- Многое, - уклончиво ответил на эту яростную попытку чародей, да, он и правда знал многое.
- Что, например? – ярость, в ярости незнакомец пытается утопить свое горе, но возненавидеть весь мир у него так и не получится, потому что не то у него сердце, потому что не тот у него характер.
- Многое… - кто же ты? Почему холодному и равнодушному чародею хочется, чтобы ты улыбнулся, чтобы ты перестал истязать себя? Какой властью ты обладаешь?
- Нет, ты ответь мне, ответь! – этот крик резанул по ушам и Клавис поморщился от неприятной рези в ушах.
- Не кричи… - произнес колдун усталым и бесцветным голосом. Голова его начала болеть – он не привык так долго общаться телепатически, поэтому просто заблокировал свое сознание и просто не услышал последнего стона той далекой души.
- Ведьма обманула меня…
- - -
Прошел год. Скучный пустой год. Не было ни смеха, ни веселья, ни праздников. Нет, конечно же, праздники были, но после отъезда Златовласки что-то было все время не так, словно солнце зашло за свинцовые тучи и все никак не хотело выходить обратно. Наш герой тоже резко переменился. Он больше не рисовал: просто рука не поднималась, и дело тут было вовсе не с Златовласке (почему-то ее сияющий образ постепенно тускнел, смешивался с другими образами и уже не тяготил). Какая-то необъяснимая тоска окутала юношу своим тяжелым и душным пледом. Это как тонуть в море, когда ноги опутывают склизкие и цепкие водоросли: воздух кончается, разрывая легкие, силы на исходе, ты делаешь последний рывок к спасению, к воздуху и понимаешь, что не можешь, ведь обманчиво свободные листья морских цветов тут же мертвой хваткой врезаются в ноги. Сердце требовало, искало, страдало, но его хозяин не мог ничего поделать, он просто не понимал, что же такое он так ищет и все никак не может найти.
Часто, очень часто он прокручивал тот разговор с самим собой, когда странный голос сумел успокоить и даже… помог забыть. Тогда, когда его картины догорали в чреве оранжевого убийцы, тогда, когда душа была всего лишь на волосок от смерти этот тихий голос что-то изменил в нем.
Чем же теперь занимался наш герой?.. Он искал. Да он искал того, с кем год назад разговаривал. Он прислушивался, стараясь определить, какой мужчина мог тогда говорить с ним. Искал и не находил.… Да мужчина, и ему было все равно, лишь бы снова услышать…
- - -
Черноволосый чужак с льдисто-бледными глазами. Колдун. Изгой. Его бояться, но не ненавидят. Этот страх не подкреплен ненавистью, это чувство просто другое. Они не понимают, как до сих пор не изгнали чужестранца, ведь уже нет прекрасной Златовласки, которая всем и каждому заявляла, что ее брат хороший и добрый. Ей верили, а сейчас просто… привыкли. Он не покидал своего дома и никого не трогал, вот его и не замечали.
- Слушай, счастливчик, - как-то раз, пара знакомых перехватили нашего героя, когда он проходил мимо особняка. – Намалюй нам что ли портрет этого колдунишки.
От «собеседников» основательно разило, что говорило лишь об одном: дружки уже изрядно приняли на грудь и это очередная их блажь. Можно ли в таком случае отказаться?.. Не желательно, ведь, как известно, с пьяными и сумасшедшими не спорят. Тут можно согласиться, а потом просто забыть.
- Мы заплатим! – не унимался «заказчик», потряхивая кошелем с мелочевкой.
И как им теперь объяснить, что Алани не просто не рисует, а ДАВНО не рисует?
- Он ломается! Прям как баба! – вдруг раззявил пасть второй пьянчуга.
- А может это и есть баба? – оба уже упились до того состояния, когда в принципе уже глубоко наплевать на все кроме собственных галлюцинаций.
Вообще-то наш герой сильно изменился. Он больше не стригся и волосы у него, которые никогда особо короткими и не были, за этот год выросли почти до середины спины. Борода и усы, напротив, все никак не хотели расти, а лицо было таким миловидным, что в сгущающихся летних сумерках не трудно было принять его за девушку.
- А если баба, то можно и поразвлечься, - улыбочка одного из пьянчуг Алани сильно не понравилась.
- А почему бы и нет, - второй даже как-то приободрился, и оба бодренько шагнули в сторону своей только что избранной жертвы.
…И вдруг.
- Пошли вон, - этот тихий шелестящий голос окутал юношу с такой легкостью и нежностью, отдаваясь слабостью в коленках.
- Чего? – собутыльники опешили.
- Пошли вон, - последний из солнечных лучей скользнул по бесстрастному и загорелому лицу.
…А дальше мальчик уже ничего не помнил, да и не хотел помнить. Его сердце затопило такое нежное и томящее тепло, и впервые за весь прошедший год ему захотелось рисовать…
- Я так долго искал тебя, - слова сами сорвались с губ юноши, а ноги сами понесли его к этому человеку, облаченному во все черное.
Колдун промолчал, он просто обнял Алани, заключая в магические объятия.
- - -
Деревенская знахарка, наводя в своей хибарке порядок в очередной раз (правда этот порядок больше похож на нагромождение вещей в другом углу), совершенно случайно натолкнулась на чан с какой-то бурдой годичной давности.
- Чего это такое? – проворчала она и извлекла оттуда длинный черный как смоль волос.
Правда, она так и не вспомнила, что такое варила. Ну, если никто не жаловался, то просто пустяковый и абсолютно неудавшийся эксперимент. Чего о таком вспоминать?
И ей в голову не могло придти, что в это самое мгновение зачарованные ее колдовством, обрели настоящую любовь. И уж тем более она не подозревала, что эти «двое» мужчины.
OWARI @(^-^)@
Случайность.
читать дальшеСлучилось это в одной стране, название которой уже и не вспомниться за давностью лет. Известно было только, что это была небольшая страна с красивой природой и добрыми жителями. А сколько чудес в ней! Часто можно было встретить пригревшихся под теплыми лучами добрейших феечек; прекрасных принцесс, чьи улыбки расцвечивали небеса звездами-феерверками; благородные принцы так и рвались кого-нибудь спасти; а верные слову чести рыцари многократно побеждали жутких монстров (драконов и грифонов, которые в изобилии водились в здешних пещерах); а вот единорогов вообще разводили как лошадей…
Ну что? Поверили?.. Нет?.. Эка жалость. Хорошо-хорошо, каюсь, ну приврала я чуток, что сразу кулаки скручивать!..
Вообще-то, если быть до конца честной, то принцесса в этой стране была всего одна, да и та уже как полгода помолвлена с единственным на всю страну принцем. Обе венценосные особы не отличались ни внешностью, ни манерами (то есть вообще таковых вредных привычек не имели, как и все уважающие себя правители). Драконов и прочих тварей магически-необычного происхождения не было и в помине веков уж пять (если быть совсем точной, то почти шесть, так как последнее упоминание… но об этом как-нибудь в другой раз). Благородные рыцари, за неимением выше упомянутых тварей, растеряли все свое благородство (которым, как известно, хлеб не намажешь и брюхо не набьешь) и подались на вольнонаемные хлеба в различные армии или подрабатывали телохранительством. Феечки были на редкость капризными и, повинуясь столь же придирчивой, как и они сами Мадмуазель Моде, требовали от собственных же просителей ТАКОГО, что те предпочитали жить по принципу: «Человек сам кузнец своего счастья». Что касается простых людей, так эти «недалекие существа» (все вопросы к сказавшим это феям, у которых сейчас в моде изображать из себя этаких бессмертных эфирных барышень) отнюдь не отличались гипертрофированным альтруизмом, но и законченными эгоистами не были: так, люди как люди – таких везде, в каждой стране немало.
Но, как известно, герои выходят именно из простого народа. Вот и герой этого повествования был обычным крестьянином. Ну хорошо, не обычным, хотя необычность эта заключалась в таланте нашего героя, да не в одном, а целых в двух. Первый талант, как говориться, был от Бога: парень умел прекрасно рисовать, чем и зарабатывал себе на жизнь, малюя портреты, пейзажи, расписывая стены и ставни. Второй же талант… хмм… можно сказать, что и тут без божественной воли не обошлось, хотя кто этих богов разберет.… Парень, как никто другой из гордого племени Адама, мог найти на свою голову неприятности или того хуже – случайности (!).
«Случайности?» - наверняка переспросите вы (ну хорошо, не все переспросят, но я ведь буду не я, если не поступлю по-своему).
«Разумеется, случайности», - с гордостью отзовусь я. Ну представьте себе: хорошо написанная картина, заказчик доволен, деньги получены и все просто отлично, НО... тут выясняется, что картина сдана не тому заказчику и деньги получены не справедливо.… И вот таких случайностей тьма-тьмущая (хотя пока никто не жаловался, а сам художник в расчет не берется. Творческие личности вообще в расчет не берутся... никем и никогда). Хотя это так, лирическое отступление, ведущее нас основной тропой к самому повествованию.
Но какой же герой без любви! Ведь ни одна сказка без этого не обходится!.. Жила в этой самой деревне прекрасная девушка с невероятно голубыми глазами и длинными волосами цвета расплавленного золота. Так и звали девицу – Златовласка (отчего не известно, может, родители особыми умственными способностями не отличались). И как водиться во всех приличных сказках, наш герой (звали его, кстати, Алани) был выше, чем по уши, влюблен в сию красавицу. Да, был влюблен, но не только он один. Златовласка пленила своим очарованием не только художника, но и все мужское население деревни (хотя, какая же это деревня, скорее небольшой городок) от девяти до девяноста девяти (поговаривают, что одному из влюбленных в Златовласку было, как минимум, сто двадцать лет, но мало ли что люди напридумывать могут). А девушка, милая и добрая со всеми, ни разу не нагрубила никому. Ох, и красавица, и приданное богатое! Вот только женихов охочих до ее руки было мало, а то и не было совсем. Почему?.. Да вот…
...Лет пятнадцать назад, когда последние стычки с войсками соседнего государства окончились вместе с потоком обездоленных чужестранцев, в городок занесло мальчика с иссиня-черными волосами и смуглой кожей. Лет десять парнишке тогда исполнилось, а уже тогда красивым был, вот только никто и приближаться к нему не хотел, поскольку.… Вы его глаза видели?.. Нет?.. А вы всмотритесь – таких бледнющих глаз вы ни у одного человека не увидите. Почему?.. Был этот мальчонка из племени чернокнижников, которые всех себя магии посвящали. Уже и гнать его хотели, да сжалилась над ребенком одна вдова с двухлетней дочуркой и приютила пришлого. Вот так и остался чужак в городке. К нему со временем привыкли, только он никого близко к себе не подпускал кроме приемной матери и сестры названной.… Прошло еще немного времени, и Зов стал сильнее. Магия вновь призвала своего единокровного сына.
С тех пор вот и появился у Златовласки старший брат, которого до икоты боялись все женихи – единственное препятствие на пути к браку. И до того не были они похожи, как ночь новолуния не походит на яркий полдень.
Что-то я от темы отклонилась. Вернемся к нашему Алани.
…Вот прошел по городку упорный слух, что подыскала Златовласка себе жениха, достойного парня: умного, смелого, на все руки мастера. И (о чудо!) сам брат ей добро дал. С тех пор погрузился город в уныние. Еще бы не унывать – самую красивую красавицу в другой город увезут, и кольцо на палец наденут. Многие уже и смирились, да вот только герой наш ни в какую…
- - -
- Чего пришел? – раскуривая резную вишневую трубку, местная знахарка вольготно расположилась на широкой лавке. Да и с какой стати ей горевать?!
- Жениться хочу… - прямо с порога, набрав побольше воздуха в легкие, выпалил Алани.
- Да что ты говоришь? – ехидно прищурилась травница, подаваясь вперед. Ага, кажется, клиент новый пришел. – Ты уж извини, но от такой напасти травами не лечат. Да и старовата я для тебя.
- Да не о вас я! – румянец ярко вспыхнул на бледных щеках художника.
- А чего тогда приперся?
Алани опять замялся.
- Стоп! Не говори! Дай, угадаю… - знахарка вдвое усиленнее запыхтела ароматным дымом, окутав себя сероватым облаком.
Парень замер, даже, кажется, старался не дышать (еще бы табак он с детства не переносил).
- Вижу я девицу с волосами, словно солнце полуденное. Вижу красоту ее неописуемую. Вижу чувства в сердце твоем. Вижу кольцо золотое!.. – как можно более проникновенно стала декламировать старуха.
- Откуда вы знаете?! – удивился Алани.
- Ты чего думаешь, один такой умный был? Да ко мне почти все мужики с городка ходили! Кто яд купил, что приворотное зелье, кто лекарств забывательных всяких.
- Да? – явно разочарованно протянул гость. – И как? Помогло им?
- Ну, яды я разбавила (поносом помучаются, чтоб впредь неповадно было), забывательности всякие двойным градусом снабдила (чаще приходить будут), а вместо зелий приворотных воду подкрасила (что я дура – на старости лет себе братца Златовласки во враги наживать?).
- А мне бы чего подейственней, чтоб наверняка.
- Совсем вы, парни, на этой девице съехали. Вместо того чтобы придти да посвататься, легче к старой женщине с неприличными предложениями пристать: поколдуй, мол, сделай милость.
- Но вы же всемогущая!
- Это я-то всемогущая?! Милок, да я только знахарка, а не ведьма! Вон Клавис это маг, да не просто маг, а сильнейший из многих! Он над своей сестрой трясется так, что и дракон бы не подлетел.
- Кто? Что за дрк…
- Дракон. Это ящерица такая огромная такая была, уж очень красавиц красть любила, только вот для чего они ей, ума не приложу.
- Ну помогите вы мне…
- Хорошо, знаю я одно колдовство… принеси мне к следующей ночи ее волосок, должно помочь…
- Волосок? Да как я его достану?!
- Хочешь жениться – достанешь, нет – твои проблемы. Так принесешь?
- Принесу. Хоть целый локон!
- С ума сошел? Ты не думай даже – зачем тебе лысая невеста?
- - -
Вот такая была местная ведьма. Но, как правильно она же сама и отметила, колдовской силой не владела, ведь тут как: это или есть или нет. Так вот как раз у нее-то и не было. Зато умела эта почтенная женщина прекрасно разбираться в травах, а какие настойки готовила (к ней же очереди выстраивались из жаждущих «подлечиться» этими самыми градусными настойками). Ну и благоприобретенные профессиональные черты характера имели место быть, как то вредность, прижимистость и любовь к шуткам с налетом черного юморка. Ну вы от нее самой слышали все, что она вытворяла с последними клиентами. Так вот настала очередь Алани. Было в памяти у знахарки одно зклинаньице называемое «Да пробудиться ответное чувство», его стоило начитывать над волосом (ОДНИМ волосом) «жертвы» и влюбленного в нее субъекта в полночь, когда и луна еще полная. Давно знакомой нашей хотелось опробовать это, хоть ради эксперимента, ведь тут даже магии не надо: любишь кого-то по-настоящему, лунный свет соединит ваши сердца, нет – твои проблемы. И вот тут приходит этот юноша, очередной соискатель чуда, которого предоставить фирма не может.… И отказаться бы, да уж больно милый проситель явился, а родился б девицей – сто очков вперед дал бы этой Златовласке.
«Да черт со всем этим – попробую! – решила травница. – Хуже не будет».
Ох, знала бы она чего такого решила.… Читать-то до конца надо. Ведь сколько раз твердили миру: читайте даже самый мелкий шрифт! Написано же (мелко внизу листа): «Лунный свет, отразившись от локона, вольется в сердце и душу чаруемого(ой), откуда, в свою очередь, вернется к тому, кроводаннику(це). Луна свяжет души их навечно ответным чувством. Разрешения ни у чаруемого(ой), ни у кроводанника(цы) не спрашивается».
- - -
- Я принес! – словно ураган ворвался Алани в домишко знахарки пред самым заходом солнца. – Я принес! – теперь он энергично тряс кулаком перед самым носом старухи.
- Ты это полегче! – предупредила та, отодвигая свой нюхательный рецептор чуть дальше от такой настойчивой конечности, коея, впрочем, тут же последовала за ним. – Я женщина старая, мне нервничать противопоказано и вообще не маши у меня перед носом.
- Я принес ее волос, - на слове «ее» голос гостя радостно дрогнул, так говорят о чем-то священном, пред чем нельзя не благоговеть.
- И как же ты достал это? Вырвал из косы? – ехидно поинтересовалась до нельзя заинтересованная, в собственном эксперименте травница, напрочь игнорирующая все свои тревожные предчувствия и дельные предупреждения.
- Да что вы такое говорите! – даже обиделся Алани. – Одна моя знакомая работает горничной в ее доме, вот я и попросил по дружбе… - жаркий румянец вспыхнул на его щеках.
- Ого, да наш местный гениальный художник не так целомудрен, как многие полагали, - аж присвистнула знахарка, еще бы не свистеть, если в доме Клависа и его сестры работала всего одна горничная и была она отнюдь не девицей скромного воспитания. Правда, как кошка была влюблена в брата своей госпожи, но как не крутила собственное обаяние на всю катушку тот в ее сторону даже не смотрел.
- Да разговор же совсем не обо мне, а о деле! – румянец теперь алел везде, куда доставал взгляд... чего он так засмущался? Можно подумать то, что он сделал что-то из ряда вон. Да знахарка в молодости и не такие коленца с моралью выкидывала!
- До дела еще добрый час, так что пока давай, помоги мне кое в чем…
- - -
Бархат только на ощупь мягкий, если им завязать глаза, то вполне ощутимое покалывание уже через пару минут перерастет в чешущееся раздражение. И не важно, какой стороной вам завязали глаза.
- Сними этот кошмар с меня! – взвыл дурным голосом молодой человек, отчаянно царапая ногтями повязку, но связанные (и от того онемевшие) кисти рук (а, соответственно, и сами пальцы) слушались своего хозяина плохо, если слушались вообще.
Ответа не было. Она вообще не любила трепать языком без повода. Она?.. Да-да, именно «она», правда, это следует произносить с большой буквы, так как имени ее все равно никто не знал. Девушка приходила и уходила, неизменно забирая кого-нибудь с собой. И поэтому её боялись все…
Поговаривали, что на самом деле не так уж и плохо когда тебя забирает именно эта черноволосая красавица с белыми глазами. Почему? Ну, некоторые считали, что она посланница небесного гарема самой прекраснейшей богини, богини Любви; некоторые, что она просто крадет мужчин для себя (кажется, уже упоминалось, что она отнюдь не дурна собой). Конечно же, существовали и другие мнения. Так ходили слухи, что Она сама Смерть, и избранные уже не вернуться живыми. Или бытовало мнение, что это Сирена выходит из Морской пучины и собирает души для своего нового ожерелья (а, как известно, душа ушедшего из жизни в морской пучине превращается в самую красивую и большую жемчужину, которые так часто находят рядом с разбитыми кораблями).
Кто бы не была эта таинственная девушка в черном, и с черными же волосами, ее прихода страшились все.… Хотя, впрочем, я повторяюсь.
Вообще-то не так страшен черт, как его малюют. И хвати у кого-нибудь духу проследить за ней, то уже за ближайшим поворотом секрет незнакомки был бы раскрыт. «Красавица» вылезет из платья, под которым удобный дорожный камзол (от чего сразу как-то изменится ее фигура), что-то побормочет себе под нос (глаза тут же перестанут быть пустыми и белыми), проведет рукой по волосам и они просто укоротятся примерно на половину (вместо колен будет доставать только до лопаток) и, чертыхнувшись от всей души, толкнет очередную «неприкаянную душу» в карету.
Кто же эта таинственная «Она». Если скажу, вы не поверите. Сказать?.. Ну, пеняйте на себя.…
Знакомьтесь. О нем уже упоминалось. Да-да вы не ошиблись это именно ОН, а не та таинственная ОНА, страх и ужас одного портового городка. И имя ему Клавис, старший брат красавицы Златовласки. Но зачем же ему похищать людей, спросите вы. Дык, ему это и не надо. Просто местный полк испытывает острый недостаток в рекрутах вот и вербует колдун дееспособных мужчин, в пределах разумного, конечно, на славную ратную службу.
- Ты знаешь куда его везти, - бросает черноволосый красавец кучеру и растворяется в воздухе, оставляя после себя лишь легкий запах дождя.
И так каждый месяц.
Странные все же эти люди, будь кто из них поумнее, давно бы уже понял, что не спроста черноволосая красотка с пустыми глазами приходит так регулярно. Неужели эти олухи царя небесного больше склонны верить своим же домыслам, нежели просто проследить? Разумеется, слежка была бы бесполезна, но пара любопытствующих «прохожих» внесла бы хоть какое-то разнообразие в эту скучную работу.
…Аромат дождя, пронизанный летним солнцем и трепетом юной зелени сгустился вокруг. Раздалось нечто похожее на «Пуф!» и вот вокруг него вновь привычная глазу обстановка лаборатории. Теперь можно позволить себе устало опуститься в кресло, выпустив из легких остатки воздуха из того портового городка, где к соли примешивались повышенная влажность, «аромат» гниющих водорослей, душок с (работающих круглосуточно) рыбных рынков и тот непередаваемый запашок кошачьей шерсти, который отнюдь не чужд на свалке, где много тухлой рыбы, выброшенной за ненадобностью. Тонкое обоняние волшебника не могло выносить всего этого «букета» долгое время.
Конечно же, можно было и вовсе не браться за подобное дело. Но сидеть дома в ночь Полнолуния для Клависа было равносильно самоубийству. Бледный диск луны, зависающий на чернильном небе в обрамлении мириадов алмазных пылинок-звезд навивал смертельную тоску на гордого чернокнижника. А тоска штука опасная, если ее как-то не заглушать. И в родном доме теперь не будет от нее спасения. Малышка Златовласка уже выросла и теперь совсем скоро ее увезет в свой дом будущий муж. Нет, Клавис был только рад за названную сестру. И пусть в деревне поговаривали, что он колдун бережет девушку для себя (мало ли что люди любят приврать после пары другой кружек горячащего кровь грога), но черноволосый всегда желал ей только добра.
Вот и сейчас, вспомнив о сестре, он на уровне инстинкта потянулся к ней своей магией, проверяя цел ли магический ореол, которым он ее окружил от всяческого дилетантского шаманизма полоумных знахарок (такие чары раз в десять опаснее самого разрушительного проклятья, насланного могучим магом). Нет, все в порядке, девушка мирно спит в своей комнате.… А луна сегодня такая яркая, что даже глаза слепит…
- - -
- Так, все готово… - ведьма в последний раз что-то пошептала над котелком, в котором золотым пламенем вспыхнул заветный волос.
Измученный Алани медленно съехал по стенке, совершенно не замечая того, что на его голове уютно устроился огромный паук, хотя еще с детства не испытывал к этим длиннолапым и мохнатым монстрам особо сильной любви.
От чего же так измучился наш герой? Да совсем из-за пустяков! Ему всего-то пришлось перетаскать в маленьком домишке все. Что только двигалось («Устала я от однообразной обстановки», - прокряхтела старушка, картинно хватаясь за первую же попавшуюся вещь и надрывно кряхтя). Например, кровать из мореного дуба ему пришлось перетаскивать туда-сюда раз пять, стол, стулья и здоровенный чугунный котел раз десять, всякую мелочь вроде кухонной утвари раз по тридцать, а вязанки-пучки не менее тысячи.
И вот теперь мечтал несчастный влюбленный только об одном – поскорее вернуться домой, и лечь спать. Но когда до слуха его долетела заветная фраза про полную готовность, усталость была забыта, и вновь взял верх тот романтический бред, что витает в голове каждого влюбленного.
- Наложила я на кралю твою заклятье, теперь вот только пару капелек крови капнем, и можешь домой пойти.
- Крови? Про нее вы ничего не говорили! – вздрогнул впечатлительный парень.
- Да надо-то всего пальчик уколоть тебе, эка невидаль.
- Не буду я ничего себе колоть! Я к вам за помощью в любви пришел, а не смерть свою искать! – теперь наш герой готов был грудью на пушку броситься, но не отдать свое.
- Не истери, не девица перед драконом. Ты эту свою красавицу отбить хочешь? – напустилась на него знахарка.
- Хочу, - румянец смущенно окрасил бледные щеки, отчего художник совсем стал похож на чересчур мужественную девицу.
- И жениться на ней, видимо, хочешь?
- Хочу… - тихо-тихо согласился парень, отползая в сторону.
- И жить с ней душа в душу до скончания веков?
- Да, - на этом слове мальчик совсем уже оробел и протянул старушке дрожащую руку.
- Вот и умничка. Больно не будет, - ведьма старалась говорить ласково, но только лицо у нее было, как у начинающего маньяка-садиста и открыто говорило, что больно будет и еще как.
Только больно-то не было. Парень больше испугался. Ну чего больного в легком уколе пальца иголкой? Неприятно, слегка покалывает, но от такого не умрешь.
И вот две густые рубиново-красные капли упали на поверхность варева, всколыхнув мутноватое зелье. На мгновение что-то сверкнуло, как молния, и повалил густой пар. Белый, с сероватыми едкими пятнами, пар стал превращаться в туман, заволакия все в комнате, опутывая, дурманя.… И вот на уровне лица Алани эта едкая субстанция стала складываться в какой-то образ, но отчаянно слезившиеся глаза не позволили ничего увидеть; только длинные волосы – это все что он, даже не разглядел, а почувствовал на каком-то интуитивном уровне.
- Вот и славненько, - давясь кашлем, подвела итог знахарка, она и сама не ожидала, что у нее что-нибудь да получится. Оставалось только надеяться, что братец зачарованной еще долго ни о чем не догадается.
- - -
И вот настал тот самый трагический день, которого с содроганием в сердце ждали все мужчины маленького городка, а наш герой, так и вовсе сон потерял. Да и уснешь тут, когда нанюхаешься у ведьмы всякой пакости вперемешку с пылью. Но эти несколько часов, что прошли между завершением колдовства и восходом солнца, казалось, тянулись вечность, две вечности, три вечности! Влюбленный и радовался, и страшился встречи со своим идеалом. Радовался тому, что сейчас у них будет все хорошо, Златовласка увидит его и бросится на шею. «Я считала часы и минуты до нашей встречи, любимый!» - выкрикнет она, абсолютно не смущаясь тех, кто придет на ее свадьбу.
Но там, где есть радость всегда будет место и горю, и страху. Маленькая червоточинка сомнения, как тоненький буравчик, колупалась где-то на задворках сознания. А что если старуха обманула? Что если грозный брат его любимой заставит сестру выйти за того, кого он сам выбрал? А вдруг тот чужак, что приедет за Златовлаской окажется страшным тираном и деспотом?..
Разве под такие мысли уснешь? Да к тому же от того тумана, будь он неладен, глаза слезятся до сих пор!..
Но мы отвлеклись, так что давайте скорее развернем лошадок в нужную нам сторону. Кстати, о лошадках. Пара серых в яблоках скакунов, запряженных в резную карету, ворвались в спокойную жизнь городка.
Что это были за скакуны! Изящные, тонконогие, гривы их развивались словно мягчайший шелк, шкура лоснилась, а шаг! Как они четко вышагивали, как мерно стучали их подкованные копытца по булыжной мостовой, как гордо была изогнута тонкая шея. Невесомые, эфимерные, словно сошедшие с гравюр великих мастеров. Глядя на этих прекраснейших представителей лошадиного племени, даже человеку далекому от искусства, хотелось увековечить их красоту. А что уж говорить о нашем с вами герое! Несчастный впечатлительный художник! Его трясущиеся руки, с зажатым в них кусочком грифеля, уже летали над одной из страниц альбома. И вот на девственно чистом листе уже проявились небесные создания, несущие за собой столь же чудесную карету…
- Очень красиво… - раздался над ухом звонкий голосок, от которого сердце сжалось в приятной истоме.
Слова так и не смогли сорваться с языка. Вот оно Провидение. Она подошла к нему, она увидела его работу, вот теперь только встретятся их взгляды, и заклятье навеки свяжет их священными Узами Любви.
- Ты очень красиво рисуешь, Алани, - улыбка осветила ее милое личико, от чего сердце в груди несчастного влюбленного забилось как сумасшедшее. – Правда-правда. Вот и мне бы так же рисовать, тогда бы… - их глаза встретились, и что-то неуловимо изменилось в ее лице, в нем появилась та нежность влюбленной девушки, когда она видит того, кому подарила свое сердце.
И у художника как-то сразу екнуло в груди. Неужели.… Неужели вот оно счастье…
- Я считала часы и минуты до нашей встречи, любимый! – прошептали ее в раз побелевшие губы.
Это правда! Все как во сне! Теперь они будут жить долго и счастливо. Наш герой, окрыленный светом надежды, сделал глубокий вдох, чтобы хоть как-то умерить темп сердца.
Златовласка широко улыбнулась, словно осветив своей улыбкой все вокруг, сделала шаг вперед и… пронеслась мимо Алани. Недоуменный, слегка разочарованный молодой человек обернулся вслед любимой и стал свидетелем картины, раздробившей его сердце на миллионы осколков.
Его золотоволосый ангел (девушка, живущая в его мечтах, создание из его снов) счастливо утопала в объятиях широкоплечего детины, ростом выше двух метров. И если в той стране не знали сказки про Красавицу и Чудовище, то не знали ее ровно до этого самого момента. У влюбленных в девушку просто не укладывалось в голове как такая утонченная, миниатюрная, нежная, тонкая девушка могла хоть что-то найти в этом неуклюжем, громоздком, огромном животном.
Нет, читатели, вы не думайте, я, ваш покорный рассказчик, не настолько страдаю от всяческих подобных воспалений фантазии, поэтому стоит подробнее остановиться на личности этого Великого Воина С Севера, в чьих объятиях сейчас млела золотоволосая красавица.
Да, это действительно, очень высокий и сильный северянин, но он отнюдь не неуклюжий. Напротив, при его росте и мышечной массе он очень даже проворен. Длинная грива волос цвета спелых плодов каштана была тем единственным, что в нем считали красивым, на остальное смотрели с опаской, если не с ужасом. И первое, что видели, был уродливый шрам, рассекающий всю левую половину лица от брови, через глаз и до уголка губ. Пустой шар в левой глазнице часто был скрыт черной повязкой, но все равно все бежали от него. И вот, однажды, смертельно раненый предательским ударом в спину, он лежал на земле, понимая, что никто не придет ему на помощь. Он чувствовал как сила и жизнь вытекают из него вместе с кровью. Он одинокий, преданный, всеми забытый и глубоко несчастный. Тогда до его слуха долетел отчаянный крик о помощи. Кричала женщина, нет, скорее даже совсем юная девушка. Тогда-то благородный воин приказал себе встать и умереть в бою, спасая если не свою жизнь, то жизнь той несчастной незнакомки.
…Уже когда гигант очнулся, то увидел над собой склонившегося ангела с золотыми волосами. Глаза этого создания сияли тем светом, которого он никогда не видел в глазах других смертных дев. Ангел смотрела на него с безграничной любовью и благодарностью.
- Вы спасли мне жизнь, - прошептала тогда она; ее губы слегка дрожали, а к свету примешались слезы.
- Я счастлив был помочь, моя смерть не напрасна, - попытался улыбнуться воин.
- Нет! Вы не умираете! Мой брат помог вам! Не оставляйте меня… никогда.
…Так и возникло это чувство, светлое, чистое и непонятное другим, и пусть Воина считают «Чудовищем», и пусть многие будут пытаться спасти «Красавицу», но мы-то с вами знаем, кого на самом деле любит героиня сказки.
А теперь вернемся к нашему герою. Бедный мальчик с тоской смотрел на то, как его возлюбленная под руку с Монстром зашла в храм, как вышла из него еще более счастливой, как села в ту самую волшебную карету, запряженную парой волшебных скакунов. С ужасом Алани следил за тем, как могучий одноглазый воин одним прыжком вскочил в седло столь же могучего коня, что-то крикнул и скрылся в облаке пыли, навсегда увозя из города Златовласку.
- - -
Разбитое сердце, тупая боль, страх, ненависть и давящая пустота в душе. И только стоишь и смотришь на то, как на опушке леса оранжевые языки пламени сантиметр за сантиметром пожирают все твои картины, которые ты когда-либо рисовал, и которые еще никому не показывал. Вот твои детские рисунки, такие простейшие, такие ассиметрично-наивные, но уже дышащие тем семенем таланта, которое уже совсем скоро прорастет. А вот первый портрет Златовласки, на нем она еще совсем девочка с большими и сияющими глазами, сияющими в прямом смысле, ибо тогда Алани не смог изобразить их свет иначе. Более поздние портреты более реалистичны, но все так же кажется, что изображенная на них девушка слишком идеальна для того, чтобы быть живой .
Следующей партией, полетевшей в костер, стали пейзажи, наброски животных, просто красиво разлитая краска или же перерисованный лист. Ничего такого необычного, таким балуется каждый художник, когда чувствует потребность что-то создать, но понимает, что это будет просто нечто такое незначительное, просто маленький шажочек на пути к Совершенству.… И вот уже бумага жадно пожирается огнем, оставляющим позади только серый пепел и еще более тягостную пустоту, от которой только сосет под ложечкой.
И вот они самые последние его работы. Его Жемчужины, его гордость, то расстаться с чем ранее для него казалось просто не возможным. Но он сжигает и их. Да. Пусть все сгорит, пусть все станет пеплом, пусть все, что он так любил, будет уничтожено так же, как было уничтожено его сердце…
- Это ребячество… - тихим шелестящим звуком, почти сливающимся с голосами деревьев за твоей спиной, произносит кто-то.
- Ну и пусть, - упорствуешь ты, в тщетной попытке загнать глубоко внутрь те страдания, что раздирают тебя на части. А ведь вот так просто и гибнут таланты, такие же уязвимые как алмаз: твердый, но хрупкий камень.
- Это тяжело, но жизнь же на этом не кончается.
- Да что ты знаешь?!
- Многое.
- Что, например?
- Многое…
- Нет, ты ответь мне, ответь!
- Не кричи…
- Ведьма обманула меня…
- - -
Клавис равнодушно сжег очередной свиток с неудачным, по его мнению, заклинанием. В последнее время ему было просто феноменально скучно: названная сестра вышла замуж, и покинула его жизнь столь же прекрасной, как и появилась в ней; новых дел не предвиделось, да и не желательно бы, чтоб появлялись. Просто неприлично спокойно вокруг, а чернокнижнику хотелось действий, хоть какой-то работы, лишь бы избавиться от того странного предчувствия чего-то другого, нового… неизведанного.
В последнее время что-то не то происходило с холодным колдуном. Все чаще он ловил себя на мысли, что чувствует чью-то боль, чьи-то страдания, хотя эмпатия никогда им не изучалась и не признавалась как магический дар вообще. Попытки отследить эти эмоции не приносили никаких результатов.
- Я не сдамся, - словно любимое заклинание повторял он, все больше укрепляясь в желании найти этого неведанного ему эмпата.
И вот однажды боль и страх накрыли его с головой, и перед глазами встал образ ярко пылающего костра, в который чья-то тонкая рука бросала белые листы. На бумаге было что-то изображено, каждый раз разное, но Клавис не успевал разглядеть. Бумага сначала темнела желто-коричневыми пятнами, которые все наливались и наливались серым, пока, наконец, на их месте не появлялась дыра с аккуратно-округлыми краями. Это так красиво, когда бумага постепенно превращается лишь в горстку пепла, но почему-то сейчас любоваться этим не хотелось. Напротив, Клавис чувствовал, что тот, кто сейчас «скармливал» костру рисунки пытался убить если не свое тело, то свою душу.
- Это ребячество… - в тишине кабинета эти слова прозвучали необычайно громко.
- Ну и пусть, - упрямство, незнакомец упрямился, хотя, наверняка слезы текли по его щекам. Скорее всего, это мальчик, которому нет еще и пятнадцати.
- Это тяжело, но жизнь же на этом не кончается, - это была дежурная и заезженная фраза. И все-таки интересно, что у него случилось?
- Да что ты знаешь?!
- Многое, - уклончиво ответил на эту яростную попытку чародей, да, он и правда знал многое.
- Что, например? – ярость, в ярости незнакомец пытается утопить свое горе, но возненавидеть весь мир у него так и не получится, потому что не то у него сердце, потому что не тот у него характер.
- Многое… - кто же ты? Почему холодному и равнодушному чародею хочется, чтобы ты улыбнулся, чтобы ты перестал истязать себя? Какой властью ты обладаешь?
- Нет, ты ответь мне, ответь! – этот крик резанул по ушам и Клавис поморщился от неприятной рези в ушах.
- Не кричи… - произнес колдун усталым и бесцветным голосом. Голова его начала болеть – он не привык так долго общаться телепатически, поэтому просто заблокировал свое сознание и просто не услышал последнего стона той далекой души.
- Ведьма обманула меня…
- - -
Прошел год. Скучный пустой год. Не было ни смеха, ни веселья, ни праздников. Нет, конечно же, праздники были, но после отъезда Златовласки что-то было все время не так, словно солнце зашло за свинцовые тучи и все никак не хотело выходить обратно. Наш герой тоже резко переменился. Он больше не рисовал: просто рука не поднималась, и дело тут было вовсе не с Златовласке (почему-то ее сияющий образ постепенно тускнел, смешивался с другими образами и уже не тяготил). Какая-то необъяснимая тоска окутала юношу своим тяжелым и душным пледом. Это как тонуть в море, когда ноги опутывают склизкие и цепкие водоросли: воздух кончается, разрывая легкие, силы на исходе, ты делаешь последний рывок к спасению, к воздуху и понимаешь, что не можешь, ведь обманчиво свободные листья морских цветов тут же мертвой хваткой врезаются в ноги. Сердце требовало, искало, страдало, но его хозяин не мог ничего поделать, он просто не понимал, что же такое он так ищет и все никак не может найти.
Часто, очень часто он прокручивал тот разговор с самим собой, когда странный голос сумел успокоить и даже… помог забыть. Тогда, когда его картины догорали в чреве оранжевого убийцы, тогда, когда душа была всего лишь на волосок от смерти этот тихий голос что-то изменил в нем.
Чем же теперь занимался наш герой?.. Он искал. Да он искал того, с кем год назад разговаривал. Он прислушивался, стараясь определить, какой мужчина мог тогда говорить с ним. Искал и не находил.… Да мужчина, и ему было все равно, лишь бы снова услышать…
- - -
Черноволосый чужак с льдисто-бледными глазами. Колдун. Изгой. Его бояться, но не ненавидят. Этот страх не подкреплен ненавистью, это чувство просто другое. Они не понимают, как до сих пор не изгнали чужестранца, ведь уже нет прекрасной Златовласки, которая всем и каждому заявляла, что ее брат хороший и добрый. Ей верили, а сейчас просто… привыкли. Он не покидал своего дома и никого не трогал, вот его и не замечали.
- Слушай, счастливчик, - как-то раз, пара знакомых перехватили нашего героя, когда он проходил мимо особняка. – Намалюй нам что ли портрет этого колдунишки.
От «собеседников» основательно разило, что говорило лишь об одном: дружки уже изрядно приняли на грудь и это очередная их блажь. Можно ли в таком случае отказаться?.. Не желательно, ведь, как известно, с пьяными и сумасшедшими не спорят. Тут можно согласиться, а потом просто забыть.
- Мы заплатим! – не унимался «заказчик», потряхивая кошелем с мелочевкой.
И как им теперь объяснить, что Алани не просто не рисует, а ДАВНО не рисует?
- Он ломается! Прям как баба! – вдруг раззявил пасть второй пьянчуга.
- А может это и есть баба? – оба уже упились до того состояния, когда в принципе уже глубоко наплевать на все кроме собственных галлюцинаций.
Вообще-то наш герой сильно изменился. Он больше не стригся и волосы у него, которые никогда особо короткими и не были, за этот год выросли почти до середины спины. Борода и усы, напротив, все никак не хотели расти, а лицо было таким миловидным, что в сгущающихся летних сумерках не трудно было принять его за девушку.
- А если баба, то можно и поразвлечься, - улыбочка одного из пьянчуг Алани сильно не понравилась.
- А почему бы и нет, - второй даже как-то приободрился, и оба бодренько шагнули в сторону своей только что избранной жертвы.
…И вдруг.
- Пошли вон, - этот тихий шелестящий голос окутал юношу с такой легкостью и нежностью, отдаваясь слабостью в коленках.
- Чего? – собутыльники опешили.
- Пошли вон, - последний из солнечных лучей скользнул по бесстрастному и загорелому лицу.
…А дальше мальчик уже ничего не помнил, да и не хотел помнить. Его сердце затопило такое нежное и томящее тепло, и впервые за весь прошедший год ему захотелось рисовать…
- Я так долго искал тебя, - слова сами сорвались с губ юноши, а ноги сами понесли его к этому человеку, облаченному во все черное.
Колдун промолчал, он просто обнял Алани, заключая в магические объятия.
- - -
Деревенская знахарка, наводя в своей хибарке порядок в очередной раз (правда этот порядок больше похож на нагромождение вещей в другом углу), совершенно случайно натолкнулась на чан с какой-то бурдой годичной давности.
- Чего это такое? – проворчала она и извлекла оттуда длинный черный как смоль волос.
Правда, она так и не вспомнила, что такое варила. Ну, если никто не жаловался, то просто пустяковый и абсолютно неудавшийся эксперимент. Чего о таком вспоминать?
И ей в голову не могло придти, что в это самое мгновение зачарованные ее колдовством, обрели настоящую любовь. И уж тем более она не подозревала, что эти «двое» мужчины.
OWARI @(^-^)@
@темы: Творчество, Я